Самоубийство
— это проявление высшей формы желания жить. Парадокс этой фразы иллюзорен. Просто жизнь, её обыденность, серость — становятся тесны для человека. Никто не хочет ощущать себя биомассой, законсервированной в банке окружающего мира... кем-то. Кем? Каждый человек имеет крылья, только не все знают об этом. Или наоборот: все знают, что крылаты, но не всякий умеет летать. А разница между землёй и небом не так уж велика.
Самоубийца не от себя бежит — быть может, от невзгод, трагедий... или просто потому, что ему не нравится этот мир. Он ищет мир иной, где свет, добро, понимание... Он не хочет в небытие. Он не хочет забвения, он хочет памяти и сочувствия. Он надеется, что по нему будут плакать, по нему будут скучать. И, самое главное, он верит, что при благоприятных обстоятельствах он сможет вернуться! Ну, никак не верит, что дверь открывается только в одну сторону. И даже не может себе представить тяжесть на своих плечах слёз своих близких.
Мало, мало мы читаем Данте. Нет хуже пытки — видеть страдания человека и не иметь возможности уменьшить их. Вы пробовали на вкус свои слёзы бессилия? Они нестерпимо горче слёз какой-то там физической боли... Он, несчастный, сначала мстит за свои обиды саморазрушением, потом, глядя уже с последнего порога ужасается своему поступку, и понимает, что мстил не тем, что боль-то принёс совсем другим людям, что месть слепа и никогда не попадает туда, куда надо. И что глупость обходится так дорого.
Самое страшное — ничего уже нельзя изменить. Исправить, теперь ты знаешь, как — но — БЛЯДЬ! БЛЯДЬ! БЛЯДЬ! — не можешь. Даже опростоволосившийся старик в постели с цветущей девушкой не чувствует себя так погано. Это называется «Танталовы муки» — в литературе, в жизни всё гораздо хуже. В смерти — всё проще и бескомпромиссней. Есть посев, готовый к жатве — есть коса у тётки в белом. А там, за косой нет ничего — ни рая, ни ада. Настолько пустота, что и тебя даже нет. Это не больно, как сон без картинок. Но боль и картинки — это признак жизни? Есть одно пугающее слово:
ПУСТОТА
Вот, это, пожалуй, и всё. А вы что думали — я психоаналитик какой? Просто опыт имею: тоже прыгал в юности. С третьего этажа... Ладно, ладно, не прыгал — упал, не сломал даже ничего себе, просто ударился больно. Тут злопыхатели и подхватят: «Ага, упал-ударился, понятно теперь, откуда такие е***утые тексты...» О, Deus Pater! Я упал, но ударился не головой, а совсем даже наоборот — другим местом.
— это проявление высшей формы желания жить. Парадокс этой фразы иллюзорен. Просто жизнь, её обыденность, серость — становятся тесны для человека. Никто не хочет ощущать себя биомассой, законсервированной в банке окружающего мира... кем-то. Кем? Каждый человек имеет крылья, только не все знают об этом. Или наоборот: все знают, что крылаты, но не всякий умеет летать. А разница между землёй и небом не так уж велика.
Самоубийца не от себя бежит — быть может, от невзгод, трагедий... или просто потому, что ему не нравится этот мир. Он ищет мир иной, где свет, добро, понимание... Он не хочет в небытие. Он не хочет забвения, он хочет памяти и сочувствия. Он надеется, что по нему будут плакать, по нему будут скучать. И, самое главное, он верит, что при благоприятных обстоятельствах он сможет вернуться! Ну, никак не верит, что дверь открывается только в одну сторону. И даже не может себе представить тяжесть на своих плечах слёз своих близких.
Мало, мало мы читаем Данте. Нет хуже пытки — видеть страдания человека и не иметь возможности уменьшить их. Вы пробовали на вкус свои слёзы бессилия? Они нестерпимо горче слёз какой-то там физической боли... Он, несчастный, сначала мстит за свои обиды саморазрушением, потом, глядя уже с последнего порога ужасается своему поступку, и понимает, что мстил не тем, что боль-то принёс совсем другим людям, что месть слепа и никогда не попадает туда, куда надо. И что глупость обходится так дорого.
Самое страшное — ничего уже нельзя изменить. Исправить, теперь ты знаешь, как — но — БЛЯДЬ! БЛЯДЬ! БЛЯДЬ! — не можешь. Даже опростоволосившийся старик в постели с цветущей девушкой не чувствует себя так погано. Это называется «Танталовы муки» — в литературе, в жизни всё гораздо хуже. В смерти — всё проще и бескомпромиссней. Есть посев, готовый к жатве — есть коса у тётки в белом. А там, за косой нет ничего — ни рая, ни ада. Настолько пустота, что и тебя даже нет. Это не больно, как сон без картинок. Но боль и картинки — это признак жизни? Есть одно пугающее слово:
ПУСТОТА
Вот, это, пожалуй, и всё. А вы что думали — я психоаналитик какой? Просто опыт имею: тоже прыгал в юности. С третьего этажа... Ладно, ладно, не прыгал — упал, не сломал даже ничего себе, просто ударился больно. Тут злопыхатели и подхватят: «Ага, упал-ударился, понятно теперь, откуда такие е***утые тексты...» О, Deus Pater! Я упал, но ударился не головой, а совсем даже наоборот — другим местом.
Показати повністю...
