Признаться в ...

Совершенно случайно обнаружил одну парадоксальную вещь. Оказывается в Русском языке сочетание слов "признаться в ...", лаконично и информативно соседствует только с двумя словами (или схожими по смыслу с одним из них).
Это сложившиеся "штампы" речи - "признаться в любви" и "признаться в преступлении" (краже, мошенничестве, грабеже и т.п.).
Во всех прочих случаях, слово "признаться" требует сложного, а иногда и сложносочиненного предложения.
Можете сами попробовать поиграть с этим. Увидите - только в двух случаях.
Почему так?
Человеческий язык, это Вам ни абы что. В нем всегда присутствует сокровенный смысл, заложенный прошлыми поколениями.
Так что увидали они в этих, казалось бы, диаметрально противоположных "фигурах речи"?
Осознание совершенного преступления, равно как и осознание любви, при всей своей непохожести, являются пограничными состояниями сознания, когда назад дороги уже нет, но сделать шаг вперёд трудно.
Вообще сами по себе слова "признание" и "признаться", во всех своих падежах или склонениях, имеют оттенок облегчения души, но при этом, и это парадокс, содержат подтекст самоограничения свободы.
(Хотя, Бог его знает ... Ведь часто в преступлениях сознаются под давлением, а в любви - по обстоятельствам. Но это вроде как уже другая история. )
Ну ладно, по любому, признаться, значит облегчить душу. Только вот почему признание в любви несёт в себе скрытый семантический намек на нарушение чувство вины?
Может быть наши предки видели в слове "любовь" какой-то иной смысл? Может любовь в древних сообществах была под запретом?
А может быть в этом скрытый протест против иррационального поступка?
Или, если учесть, что слово "любовь" явно произошло от "любоваться", то предки наши видели в нем слишком уж много плотского. Как в анекдоте про поручика Ржевского: "Мадам, а нельзя ли Вас "финтифлюхнуть"?" )
Или сглаза боялись.
А?

(В.П.)